В салоне бизнес-класса пассажиры посмеивались над пожилой женщиной, но перед посадкой капитан обратился именно к ней.

Меня зовут Варвара Петровна. Сегодня случилось нечто, что перевернуло мою жизнь. Я впервые летела в бизнес-классе, откладывая на этот билет последние копейки. Еще не успела сесть, как рядом разгорелся скандал.

— Я отказываюсь сидеть рядом с этой… дамой! — рявкнул мужчина по имени Геннадий Ильич, бросая презрительные взгляды на мой поношенный пиджак и скромную сумку.

Он явно считал себя выше остальных — дорогой костюм, золотые часы, надменный взгляд.

— Простите, но место закреплено, — спокойно ответила стюардесса, хотя Геннадий Ильич уже разглядывал меня, будто я какая-то помеха.

— Разве таким место здесь? — фыркнул он, озираясь, будто ждал поддержки.

Я сжала пальцы, но промолчала. На мне было лучшее, что у меня есть.

Некоторые пассажиры перешептывались, кто-то даже кивал в его сторону.

Стало нестерпимо. Я подняла дрожащую руку.

— Если есть место в эконом-классе… я пересяду. Я копила на этот билет годами, но не хочу никому мешать…

Мне восемьдесят три. Это мой первый полёт. Путь из Хабаровска в Санкт-Петербург дался мне тяжело — бесконечные переходы, толчея. Мне даже выделили сопровождающего, чтобы я не заблудилась.

Но стоило мне приблизиться к мечте, как меня встретили насмешками.

Стюардесса, однако, не отступила.

— Нет, бабуля. Вы заплатили за это место. Имеете полное право здесь сидеть.

Потом резко повернулась к Геннадию Ильичу:

— Ещё слово — и вы покинете борт.

Он смолк.

Самолёт взлетел. От волнения я уронила сумочку, и вдруг Геннадий Ильич наклонился, чтобы помочь.

— Простите… — пробормотал он, подавая её мне.

Его взгляд упал на медальон у меня на шее — старый, с красным камнем.

— Это… настоящий рубин, — удивился он. — Такой антиквариат стоит целое состояние.

Я улыбнулась.

— Отец подарил его маме перед уходом на фронт. Он не вернулся. А мама отдала мне, когда я была маленькой.

Я открыла медальон, показав две выцветшие фотографии.

— Вот мои родители… А это — мой сын.

— Вы летите к нему? — спросил он уже мягче.

Я опустила глаза.

— Нет. Я оставила его в детдоме. Была совсем одна, без денег, без помощи. Недавно нашла его через тест ДНК… но он отказался меня видеть. А сегодня — его день рождения. И я просто хочу… быть хоть чуть-чуть ближе.

Геннадий Ильич замер.

— Тогда зачем этот полёт?

— Он — командир этого экипажа. Это мой единственный шанс…

Тут стюардесса, услышав разговор, тихо вышла.

Через несколько минут в салоне раздался голос капитана:

— Добрый день, уважаемые пассажиры. Впереди посадка в Пулково. Но сначала… Я хочу сказать одной особой пассажирке. Мама… Останься после приземления. Я хочу увидеть тебя.

У меня перехватило дыхание. Слёзы лились сами собой. В салоне зааплодировали, кто-то плакал.

Когда самолёт остановился, капитан выбежал из кабины и бросился ко мне, забыв про правила. Он обнял меня крепко, так крепко…

— Прости меня, мама… — прошептал он, сжимая в объятиях.

Я только цеплялась за его форму, рыдая:

— Я никогда не переставала тебя любить…

Геннадий Ильич стоял в стороне, потупив взгляд. Ему было стыдно.

Это был не просто полёт. Это была встреча двух душ, разлученных судьбой.