В салоне бизнес-класса пассажиры насмехались над старушкой, но когда самолёт приземлился, капитан обратился именно к ней.

Алевтина Петровна с трепетом устроилась на своём месте, когда рядом с ней вспыхнула перепалка.

— Я не собираюсь сидеть рядом с этой… особой! — прошипел мужчина лет сорока, бросая презрительный взгляд на её скромный наряд и обращаясь к стюардессе.

Это был Дмитрий Волков — человек, уверенный в своём превосходстве и не стеснявшийся показывать пренебрежение.

— Простите, но место закреплено за ней, и мы не вправе его менять, — твёрдо ответила бортпроводница, сохраняя выдержку, пока Дмитрий испепелял взглядом платье старушки.

— Такие билеты не для таких, как она, — бросил он, озираясь, будто ждал поддержки.

Алевтина Петровна, сердце которой сжималось от обиды, молчала. На ней было лучшее, что у неё было — простое, но чистое платье.

Некоторые пассажиры перешёптывались, а кое-кто даже кивал в такт его словам.

Становилось невыносимо. Тогда Алевтина Петровна подняла дрожащую руку и тихо сказала:

— Всё в порядке… Если есть место в экономе, я пересяду. Я копила на этот билет всю жизнь, но не хочу никому мешать…

Этой хрупкой женщине было восемьдесят пять. Это был её первый полёт. Дорога из Хабаровска в Санкт-Петербург далась ей нелегко: бесконечные коридоры аэропорта, толчея, усталость.

Авиакомпания выделила ей помощника, чтобы она не заблудилась.

И вот, когда мечта была так близка, она столкнулась с чёрствостью и высокомерием.

Но стюардесса не отступила:

— Нет, бабушка. Вы купили этот билет честно. Вы имеете полное право здесь сидеть. Никто не смеет вас унижать.

Она повернулась к Дмитрию ледяным тоном:

— Ещё слово — и вы побеседуете с охраной.

Лишь тогда он нехотя умолк.

Самолёт взлетел. Алевтина Петровна, волнуясь, уронила сумочку, и вдруг Дмитрий наклонился и помог ей собрать рассыпавшиеся вещи.

Когда он подал ей сумочку, его взгляд упал на маленький медальон с красным камнем.

— Необычная вещь, — пробормотал он. — Я знаток антиквариата. Этот рубин настоящий. Ваш медальон стоит целое состояние.

Алевтина Петровна слабо улыбнулась.

— Не знаю… Его отцу подарил моей матери перед тем, как он ушёл на фронт. Он не вернулся. А мама отдала его мне, когда мне было десять.

Она аккуратно открыла медальон и показала две потрёпанные фотографии: на одной — молодая пара, на другой — улыбающийся мальчик.

— Вот мои родители… — ласково сказала она. — А это — мой сын.

— Вы летите к нему? — осторожно спросил Дмитрий.

Алевтина Петровна опустила взгляд.

— Нет. Когда-то я отдала его в детдом. Тогда у меня не было ни копейки. Я не могла дать ему достойную жизнь. Недавно я нашла его через тест на родство. Но он сказал, что не хочет меня видеть. Сегодня его день рождения. Я просто хочу быть чуточку ближе…

Дмитрий застыл.

— Зачем тогда этот полёт? — спросил он.

Алевтина Петровна улыбнулась, но глаза её были полны печали:

— Он командир этого экипажа. Это мой единственный шанс хоть на миг оказаться рядом.

Дмитрий откинулся на спинку кресла. Сердце его сжалось от стыда.

Стюардесса, подслушавшая разговор, тихо прошла в кабину.

Через несколько минут по радиосвязи раздался голос командира:

— Добрый день, уважаемые пассажиры. Скоро мы начнём снижение в Пулково. Но сначала… Я хочу сказать одной особенной пассажирке — моей маме. Мама, останься после посадки. Я хочу тебя увидеть.

Алевтина Петровна замерла. Слёзы текли по её морщинистым щекам. В салоне раздались аплодисменты, кто-то плакал, кто-то улыбался.

Когда самолёт приземлился, капитан нарушил правила: он выбежал из кабины и, не стесняясь слёз, бросился к Алевтине Петровне. Он обнял её так крепко, будто хотел наверстать все потерянные годы.

— Спасибо, мама, за всё… — прошептал он, прижимая её к себе.

Алевтина Петровна рыдала в его объятиях:

— Мне нечего прощать. Я всегда любила тебя…

Дмитрий стоял в стороне, опустив голову. Ему было стыдно. Он понял, что за бедной одеждой и морщинами скрывалась история великой жертвы и любви.

Это был не просто полёт. Это была встреча двух душ, разделённых судьбой, но всё же нашедших друг друга.