Опоздав на поезд, Анастасия решила не звонить домой и вернуться. Войдя в тёмный подъезд, она не смогла сдержать слёзы, пробираясь под холодным октябрьским дождём. Смотрела в сторону исчезающего поезда, и сердце её сжималось от досады. Впервые за пятнадцать лет регулярных поездок домой — она опоздала.

«Прямо как в кошмарном сне», — подумала она, поправляя выбившуюся прядь волос. На платформе не было никого, лишь жёлтые огни фонарей отражались в лужах, создавая загадочные световые линии.

– Следующий поезд только утром, — равнодушно произнесла кассирша, так и не подняв глаза от кроссворда. – Может, автобусом?

«Автобусом…» — Анастасия поморщилась. — «Три часа тряски по разбитой дороге? Нет уж».

В её сумке завибрировал телефон — это была мама. Анастасия удивилась, глядя на экран, но разговаривать не стала. Зачем тревожить? Лучше просто вернуться домой, у неё всегда есть ключи.

Такси мчалось по пустым улицам, город выглядел как декорация — ненастоящий, плоский. Водитель что-то бубнил о погоде, но Анастасия не слушала. Внутри разрасталось необъяснимое предчувствие — тревога или волнение, она не могла понять.

Старый дом встретил её тёмными окнами. Поднимаясь по лестнице, она чувствовала знакомые запахи: жареной картошки, стирального порошка, старого дерева. Но в этой привычной симфонии ощущалась фальшивая нота.

Ключ повернувшись в замке, дал знать о том, что сегодня всё будет иначе. В прихожей царила тишина — родители, казалось, уже спали. Анастасия на цыпочках прошла в свою комнату, стараясь не шуметь.

Включив настольную лампу, посмотрела вокруг. Всё как всегда: книжные полки, старый письменный стол, плюшевый медведь — реликт детства. Но что-то здесь не так. Тишина в комнате была слишком густой, словно дом затаил дыхание.

Достала из сумки ноутбук — работа ждала. Но, потянувшись к розетке, случайно сбила коробку с полки. Письма. Множество пожелтевших конвертов, а также старая фотография — молодая мама, смеющаяся рядом с незнакомцем.

Первая слеза упала на фотографию, прежде чем Анастасия осознала, что плачет. С trembling hands she opened the first letter. Почерк был размашистым и уверенным, но незнакомым.

«Дорогая Дарья! Знаю, что не имею права писать, но молчать больше не могу. Каждый день думаю о тебе, о нашей… Прости, что даже пишу о нашей дочке. Как она? Похожа на тебя? Простишь ли ты когда-нибудь за то, что уехал?»

Сердце заколотилось в груди. Анастасия схватила следующее письмо и ещё одно. Даты — 1988, 1990, 1993… Вся её жизнь была расписана этими чужими письмами.

«…видел её издалека возле школы. Такая серьёзная, с портфелем больше самой себя. Я не посмел подойти…»

В горле стоял ком. Анастасия смотрела на лампу, и яркий свет озарил старое фото. Она вглядывалась в лицо незнакомца, какого-то мрачного и умного. Высокий лоб, усыпанный нежным светом… Боже, да у неё же его нос!

– Анастасия? – тихий голос матери заставил её вздрогнуть. – Ты почему не предупредила, что…

Вера Алексеевна застыла у двери, увидев письма, разложенные по полу. Лицо её бледнело.

– Мама, кто это? – спросила Анастасия, поднимая фотографию.

– Только не говори, что это просто старый друг. Я же вижу… я же чувствую…

Мать медленно села на край кровати, и свет лампы выдал её дрожащие руки.

– Николай… Николай Сергеевич Воронцов, – произнесла она с трудом, как будто из другой комнаты. – Я думала, что никогда… эта история осталась в прошлом…

– История? – Анастасия почти закричала. – Мама, это же вся моя жизнь! Почему ты молчала?

– Потому что так было нужно! – в голосе матери прозвучала боль. – Ты не понимаешь, тогда всё было иначе. Его родители, мои родители… Нам просто не дали быть вместе.

Тишина накрыла комнату, словно тёплый плед. Где-то далеко прогремел поезд — тот самый, на который Анастасия сегодня опоздала. Случайность? Или судьба решила, что наступило время истины?

Они просидели до утра. За окном медленно светало, а в комнате витал запах чая и недосказанности.

– Он был учителем, – говорила Вера Алексеевна, как будто боялась, что это воспоминание улетучится. – Приехал в нашу школу. Молодой и красивый… Арина, смотри на меня! Куда делась моя сдержанная жизнь?

– А потом… — мать запнулась.

– Потом я поняла, что беременна. Ты даже не представляешь, что тогда началось! Его родители были против, мои говорили о позоре…

– И вы просто… сдались? – не удержалась Анастасия.

– Его перевели в другой город. Срочно, без разговоров. А через месяц познакомили с твоим… с Сергеем. Хороший человек, надёжный…

«Надёжный, — отозвалось в голове Анастасии. — Как старый диван. Как шкафа. Как всё в этой квартире».

– Но письма… Почему ты их хранила?

– Потому что не могла выбросить! – снова, впервые за ночь, в голосе матери звучала настоящая боль. – Это было всё, что оставалось. Он писал каждый месяц, потом реже… Но писал.

Анастасия взяла последнее письмо. Дата — три года назад.

«Дорогая Вера! Я переехал в маленький город, купил дом. Наверное, когда-нибудь увидимся…».

– Это же четырёхчасовая дорога отсюда? – заметила Анастасия.

Мать изумилась:

– Даже не думай! Анастасия, не стоит …

– Это не прошлое. Это моё настоящее, и я имею право знать.

За окном светало. Новый день требовал новых решений.

– Я поеду туда, – решила Анастасия. – Сегодня же.

И впервые за долгую ночь она ощутила, что поступает правильно.

Маленький город встретил Анастасию холодным ветром и дождём. Обстановка казалась остановившейся во времени: старые двухэтажные дома, редкие прохожие… Липовая улица оказалась на окраине.

Анастасия поднималась, вглядываясь в номера домов. Сердце стучало так громко, что казалось, что его слышно на всю улицу. Дом 17. Небольшой воздух, с занавесками на окнах. Калитка была не заперта.

«Что сказать ему? – пронеслось в голове. – Здравствуйте, я ваша дочь?»

Но решать не пришлось. На крыльцо вышел высокий седой мужчина с книгой в руках. Он поднял голову, и книга выпала из его рук.

– Вера? — прошептал он.

– Нет… не Вера…

– Я Анастасия, — её голос дрожал.

Николай Сергеевич побледнел и схватился за перила.

– Господи… – произнёс он.

– Входите…

В доме пахло книгами и свежемолотым кофе. Повсюду стояли полки с томами. На стене висела «Демон» Врубеля — картина, которая всегда нравилась Анастасии.

– Я всегда знал, что этот день настанет, — Николай Сергеевич суетился с чашками.

– Но представлял его совсем иначе…

– Почему вы не боролись за нас? — вырвалось у неё.

Он замер.

– Потому что был слаб, — вставил он. – Потому что думал, что так будет лучше. Моя величайшая ошибка.

В его голосе была такая искренняя боль, что Анастасия затаила дыхание.

– Знаешь, — он поглядел куда-то мимо, — каждый год в твой день рождения я покупал тебе подарок. Все они здесь…

На столе — книги, аккуратно разложенные, каждая с закладкой.

– Первое издание «Алисы в Стране чудес» — на пять лет… — он осторожно вытянул книгу.

– Ты следили за мной? — поинтересовалась Анастасия.

– Не следил. Просто… жил рядом, как тень.

Они разговаривали до вечера. О книгах и мечтах, о том, как он видел её, когда она окончила школу. Когда стемнело, Анастасия вдруг поняла, что называет его «папа».

– Мне пора, — встала она. — Мама, наверное, беспокоится.

– Передай ей… – он замялся. – Напишу сам. В последний раз.

У калитки он окликнул её:

– Анастасия! Ты… простишь меня когда-нибудь?

Она обернулась.

– Я уже простила, – тихо сказала она. – Но нам предстоит многое наверстать.

Через неделю Вера Алексеевна получила письмо. Последнее.

В нём были всего три слова: «Приезжай. Я жду».

А ещё через месяц они впервые сели за один стол — все вместе. И оказалось, что любовь — это как хорошая книга, некогда не устаревает. Нужно только иметь смелость открыть первую страницу.