Валентин осторожно припарковал свой автомобиль на единственном свободном месте возле детской больницы. Как назло, сегодня тут было особенно многолюдно — автомобили заполнили все доступные стоянки. Каждый день он приезжал в это место, словно на работу: решал дела, заходил в кафе выпить чашечку кофе и спешил к своей дочери, чтобы провести с ней хоть немного времени. Маша уже несколько месяцев находилась в лечебнице.

Что именно с ней происходило, врачи так и не смогли внятно объяснить. Валентин обращался к лучшим специалистам, но каждый из них лишь повторял одно: «Мозг работает сам по себе, контролируя все остальные функции». Это вызывало у Валентина невыносимое раздражение.

— Вы просто прячете свою беспомощность за этими терминами! — однажды не выдержал он.

Медики только разводили руками и опускали глаза.

— Это следствие колоссального стресса. Мозг создает барьеры, которые мы не можем контролировать, — пытался объяснить один из врачей.

— Я ничего не понимаю! Девочка угасает у меня на глазах, а вы говорите, что её нельзя вылечить?! У меня есть деньги, я готов отдать всё! Ради Маши я отдам последнее!

— Деньги здесь бессильны, — тихо вздохнул доктор.

— А что тогда поможет?! Скажите мне! Я найду это, куплю!

— Это невозможно купить… Честно, даже не знаю, как вам объяснить… Должно произойти что-то особенное. Или, наоборот, должно чего-то не случиться, чтобы организм… мозг… смог перенастроиться.

— Да что вы такое говорите?! Может, вы еще к бабке-знахарке посоветуете обратиться? — взорвался Валентин.

Пожилой врач внимательно посмотрел на него.

— Знаете, если решитесь, я не буду вас отговаривать. Повторю: обычные методы здесь бессильны. Мы можем лишь обеспечить покой, положительные эмоции… да и поддерживать организм медикаментами. И ещё вот что скажу вам, — врач снизил голос, — я бы на вашем месте оставил дочь в больнице. Её уже дважды доставляли на скорой. Понимаете, когда она впадает в такое состояние, пока её везут сюда, существует риск, что вы не успеете… А здесь, под постоянным наблюдением, этого не случится.

Валентин схватился за голову. Он до смерти боялся потерять жену и чувствовал, что это может произойти в любой момент, не представляя, как проживёт без неё. Маша обожала свою маму, а он обожал их обеих. Теперь ему пришлось забыть о своей скорби и сосредоточиться на спасении дочери, той самой Маши.

К удивлению, девочка спокойно восприняла то, что ей придётся надолго остаться в больнице. Она погладила отца по щеке и тихо произнесла:

— Пап, не переживай. Я не буду плакать, а ты сможешь спокойно работать, а не сидеть со мной дома всё время.

Валентин не знал, радоваться ему или плакать. Его восьмилетняя дочь говорила так, словно была взрослой.

— Держите её! Мужчина! — вдруг раздался крик. Валентин вздрогнул и посмотрел в сторону шума. Из-за улицы к больнице бежала девочка, а за ней гонялся запыхавшийся охранник из магазина. Похоже, она что-то украла. Пробегая мимо машины Валентина, она бросила на него взгляд, полный страха.

— Господи… даже булку ребёнку пожалели, что ли? — пробормотал он, выходя из машины как раз в тот момент, когда охранник оказался рядом.

— Стойте! Что кричите?!

— Сейчас я с вами разберусь! Уберите с дороги!

Охранник только сейчас заметил Валентина и его машину.

— Мне нужно её поймать! Она украла!

— Да что она там украла? — усмехнулся Валентин.

— Бутылку воды и булку… А кто знает, сколько еще у неё в карманах!

Валентин достал несколько купюр.

— Этой суммы точно хватит, чтобы расплатиться и даже отметить возвращение украденного, — пробормотал он себе под нос, провожая взглядом удаляющегося охранника.

После этого Валентин направился к кабинету врача. Обычно их беседы были формальными, но сегодня доктор задержал его немного дольше.

— Валентин Игоревич, есть один вопрос… Сегодня Маша спросила, можно ли ей общаться с другими детьми из отделения.

— И что это значит? — насторожился Валентин, присаживаясь в кресло.

— На мой взгляд, это хороший знак. Она начинает интересоваться тем, что происходит за пределами её палаты. Однако не все мои коллеги разделяют эту точку зрения. Многие считают, что после длительной изоляции общение с большим количеством детей может быть тяжёлым для её психики. Я не могу опровергнуть этот аргумент, хотя и не согласен с ним. Вам нужно подумать, поговорить с Машей и принять решение — разрешить или нет.

— Понятно, снова хотите переложить ответственность на меня, — вздохнул Валентин.

Доктор снял очки, протёр их и тоже вздохнул.

— Да, вы правы. Мы очень хотим, чтобы ваша дочь выздоровела, но… мы понимаем, что если что-то случится, вы просто раздавите нас. А в отделении больше пятнадцати детей.

Валентин поднялся и направился к выходу, но на пороге замер.

— Спасибо за честность. Возможно, вы правы. Я поговорю с дочерью.

Ему показалось, что врач вздохнул с облегчением. Перед тем как войти в палату, Валентин попытался растянуть губы в улыбке. Он не мог зайти к дочери с мрачным лицом. Но, сколько ни старался, улыбка получалась вымученной. Он собирался увидеть свою малышку, которая в последнее время почти не вставала и не могла есть — не потому, что не хотела, а потому что организм отказывался принимать пищу.

Дверь тихо скрипнула, и Маша повернула голову. Сначала она посмотрела испуганно, словно не узнавая отца, а потом улыбнулась:

— Привет, пап!

Ему показалось или на её щеках действительно появился лёгкий румянец?

— Как себя чувствуешь?

— Нормально.

Валентин вдруг почувствовал, будто дочь хочет, чтобы он поскорее ушёл. Но это было невозможно — ведь, кроме медсестёр и педагогов, прикреплённых к VIP-палатам, она никого не видела. Он сел на стул у кровати и начал доставать угощения.

— Я заехал в магазин… Посмотри, какие яблоки!

— А, да, пап. Спасибо, — тихо ответила Маша.

Рука Валентина застыла над столиком. Там стояли тарелки — недавно принесли ужин. Но удивило его не это, а другое: тарелки были абсолютно пустыми.

— Маша, что здесь происходит?

Девочка вздохнула и сказала куда-то в сторону:

— Выходи, не бойся. У меня добрый папа.

И тут Валентин увидел, как из-за шторы вышла девочка — та самая, что пробегала мимо его машины. Она испуганно смотрела на него, а Маша заговорила:

— Папочка, пожалуйста, не прогоняй её! Очень тебя прошу! Я даже яблоко разделю с Катей. Куда она пойдёт? У неё никого нет, а на улице холодно и темно, и она была голодная и напуганная…

Валентин растерянно смотрел на дочь. Та сидела в кровати, кусая губы, а её щёки предательски покраснели. Он повернулся к девочке, которая была старше Маши, возможно, на год или два.

— Ты Катя? — спросил он.

Девочка кивнула.

— Меня зовут Валентин Игоревич, я папа Маши.

Катя снова кивнула, а потом нескромно спросила:

— А ты правда Маша? Какое красивое имя!

Дочь слабо улыбнулась.

— Нет, я Маша. Но мама называла меня Мишель, и я всегда отзывалась…

— А, ну да… мамы больше нет, — вздохнула Катя. — У меня тоже нет мамы, но это было так давно, что я её совсем не помню.

Валентин молча наблюдал, как девочки нашли общий язык. Катя осторожно устроилась на краешке кровати, предварительно откинув простынь, чтобы не запачкать постель своим потрёпанным одеянием. «Вид у неё ещё тот», — подумал он, машинально нарезая яблоко на дольки. Протянул по кусочку Маше и Кате. Девочки взяли их, продолжая шептаться. Валентин невольно улыбнулся.

— Смотрю, вам есть о чем поговорить.

Дочь посмотрела на него умоляюще.

— Пап, разреши Кате остаться! Она полежит там, на диванчике. А мы ещё немного поболтаем.

Валентин задумался. Девочка казалась безобидной, но мало ли что может случиться.

— Слушай, Катя, в шкафу лежат вещи Маши. Бери всё, что тебе нужно, и бегом в душ! И чтобы вышла оттуда человеком. А врачу скажу, что к Маше приехала сестра и останется на ночь. Но только смотрите у меня!

Маша радостно захлопала в ладоши.

— Спасибо, папочка!

Катя стремительно метнулась к шкафу, аккуратно открыла его и ахнула от удивления. Выбрала лёгкие брюки и футболку. — Я быстро! — бросила она и исчезла за дверью ванной.

Когда дверь закрылась, Валентин повернулся к дочери.

— Ну как ты, малыш?

— Пап, сегодня было так скучно! Даже плакать хотелось. Я попросилась к другим детям, но врач сказал, что нужно твоё разрешение. А потом Катя залезла через окно… представляешь? Окно же высоко!

— Да уж… Ты уверена, что хочешь, чтобы она осталась?

— Конечно! Когда будешь уходить, попроси, чтобы нам принесли сладкий горячий чай.

Брови Валентина удивлённо приподнялись. Он просто кивнул. Ему пришлось потрудиться, чтобы организовать Кате ночлег. Даже оплатил VIP-палату. Врач покачал головой.

— Не знаю… Вам виднее, конечно, но имейте в виду…

— Я вас понял. Приеду утром к завтраку. Маша просила горячий сладкий чай… две кружки. Кого попросить?

Доктор удивлённо взглянул на него.

— Две? Для девочки и для себя?

— Именно.

— Сейчас распоряжусь… Знаете, бережёного бог бережёт.

— Что вы имеете в виду?

— Пока ничего не скажу. Посмотрим, как будет завтра. Тогда и поговорим.

Валентин чувствовал, что с Машей сегодня что-то изменилось. Но хорошо это или плохо, он не мог понять. Ночью он спал тревожно, несколько раз просыпался. В конце концов позвонил дежурному врачу, Михаилу Петровичу.

— Простите, что так поздно.

— Ничего страшного. Честно говоря, ждал вашего звонка раньше. Всё в порядке. Они болтали до двенадцати ночи, пока Алла их не разогнала. Сейчас спят. У Маши давление в норме, никаких скачков. Свой чай она выпила сама.

— Спасибо, Михаил Петрович, — с облегчением выдохнул Валентин и сразу провалился в тревожный сон.

В больнице стоял характерный запах: молочной каши и чего-то неуловимо детского. Валентин осторожно пробирался между маленькими пациентами, которые суетились по коридору. Удивительно, но те, кто передвигались на костылях, нисколько не уступали в скорости тем, у кого была лишь повязка на голове.

Наконец добравшись до палаты дочери, он с облегчением вздохнул. Только собрался открыть дверь, как она внезапно распахнулась. На пороге стояла Алла, медсестра, которая смотрела за Машей. Эта добросердечная молодая женщина всегда вызывала доверие. Она взглянула на Валентина, украдкой смахнула слёзы и тихо произнесла:

— Вы не просто отец… Вы самый лучший отец. Никто бы не догадался, что именно этого ей и не хватало.

С этими словами Алла ушла, а Валентин, ошарашенный, проводил её взглядом. «Разберусь сейчас», — подумал он и замер на пороге. Девочки его не заметили. Как они могли заметить, если всё их внимание было приковано к экрану телевизора, где мультяшная мышка издевалась над котом?

Они сидели на кровати, поджав ноги, и у каждой в руках была тарелка с кашей. Уплетая её за обе щеки, они заливались смехом, а каша периодически вываливалась из тарелок. Одежда Маши явно была мала Кате — нужно что-то придумать.

Валентин внимательно наблюдал за дочерью. Она зачерпнула ложку каши, отправила в рот — и ничего не случилось! Маша спокойно проглотила и продолжила смеяться над мультиком.

Катя первой заметила его. Она тихонько толкнула подругу локтем и кивнула в сторону отца. Маша обернулась. Валентин не сдержал удивлённого вздоха. Ещё вчера её взгляд был пустым, словно она не хотела видеть и слышать ничего вокруг. А сегодня перед ним сидела живая, весёлая девочка… правда, измождённая до предела.

— Папочка! — радостно воскликнула Маша.

Он молча подошёл к кровати и крепко обнял сначала дочь, а затем и Катю. Да, сейчас он был готов сделать для этой чужой девочки всё, что угодно. Но тут Катя вдруг всхлипнула. Валентин встревожился.

— Прости, я сделал больно? Сильно прижал?

Катя покачала головой, а Маша решительно схватила её за руку и строго посмотрела на отца.

— Папа, ты больше её не обижай! — заявила она.

Валентин торопливо закивал. Катя вытерла слёзы и тихо произнесла:

— Я не из-за этого… Просто меня так давно никто не обнимал.

Через неделю Валентин забрал Машу домой. Все это время рядом с ней была Катя. Маша заметно окрепла, стала бегать по коридорам с другими детьми и оживлённо болтала. Пока врачи, поражённые «феноменальным» выздоровлением девочки, проводили её полное обследование, Валентин занялся Катей.

Мать Кати исчезла, когда девочке едва исполнилось два года. Куда она пропала, никто не знал, но все были уверены, что её уже нет в живых. Жизнь она вела далеко не безобидную. После её исчезновения Катя осталась с бабушкой, но та скончалась полгода назад. Девочку отправили в детский дом, где у неё произошёл конфликт с одной из нянек. Та поднимала на ребёнка руку, и Катя сбежала. Вот и вся её печальная история.

Когда Валентин приехал за Машей, Катя уже собрала свои скромные вещи. Она встала, крепко обняла подругу, а затем несмело взглянула на Валентина.

— Спасибо вам… Я пойду…

— И куда же ты собираешься? — спросил он.

Их взгляды встретились.

— Наверное, в детский дом. На улице теперь холодно.

Валентин задумчиво протянул:

— Значит, зря я оборудовал комнату рядом с Машей? Ты… не хочешь стать её сестрой? — осторожно предложил он.

Первой от радости завизжала Маша и бросилась к отцу на шею. За ней, всхлипывая, обняла его и Катя. Когда они выходили из больницы, плакали все медсёстры, собравшиеся их проводить. Но Валентин видел только Аллу и её добрый, понимающий взгляд.

А спустя полгода он уже не мог представить свою жизнь без Кати. Как и названные сёстры — Маша и Катя — друг без друга.